Они пришли с войны - Страница 15

Телефонных номеров у меня – полная голова. Сам удивляюсь, как цифры не путаются и через уши не высыпаются, хотя я уши не затыкаю из опасения что-то важное не услышать. Тем не менее я не напутал и без труда вспомнил номер диверсионного отдела разведуправления округа, то есть отдела, который как раз и курировал нашу бригаду. Я набрал номер со своей трубки. Ответил мне как раз человек, с которым я и хотел поговорить – полковник Быковский. Днем раньше мы с ним вместе с ХОЗО ездили для получения документов на квартиру и ключей. Полковника в бригаде хорошо знали даже солдаты, с которыми он любил пообщаться, интересуясь их мнением о командирах. И офицеров бригады он всех знал лично.

Аппарат в отделе стоял с определителем номера. Я в своей трубке услышал, как телефонный робот голосом, похожим на женский, называет мой номер.

– Слушаю тебя, Тим Сергеевич… – отозвался полковник расслабленно, словно показывал, что готов со мной поболтать…

Значит, не у одного меня память хорошая. Быковский тоже мой номер запомнил. Хотя я звонил ему только один раз вчера утром, когда приехал в город на бригадной машине. В принципе, не много времени прошло. Забыть труднее, чем запомнить.

– Здравия желаю, товарищ полковник.

– Привет, привет, новосел… Денег на новоселье занять хочешь?

– Василий Игоревич, у меня тут некоторые бытовые неприятности возникли… Непредвиденные, которые я сам разрешить не могу…

– Понял. По голосу слышу, что дело серьезное. Приходи сейчас. Пропуск я выпишу. Я пока свободен.

Иного я и не ожидал. Зная Быковского, я был уверен, что он позвал бы меня и выслушал, даже если бы был чрезвычайно занят.

Прицепив на дверь квартиры «контрольку», я отправился в путь. Поездка на троллейбусе через весь практически город с окраины до центра, но не напрямую, а по большому кругу, заняла немало времени. И навеяла некоторые соображения. На этом пути меня слишком трудно определить и изолировать с целью захвата или просто покушения. И, возможно, я зря так рано разбудил капитана Саню. Впрочем, попытка захвата возможна и у подъезда при выходе, и в самом начале пути к троллейбусной остановке. А больше негде. В остальных местах или людно, или мне предоставляется возможность заранее определить угрозу. А опасность я представляю для противников даже без оружия, в чем они имели возможность уже убедиться. И они это должны были запомнить. Тем более что ментам, спасая которых я влип в эту историю, я сообщил, что представляю собой. И бандиты должны быть предельно осторожны и аккуратны. Даже более осторожны и аккуратны, чем умеют это делать.

В дороге я имел возможность поразмыслить и о другом…

В самом деле, с чего это я взял, что идет охота непременно на меня? Мания величия достала? Возможно, как вариант, и это. Хотя ощущение собственной значимости мне на затылок обычно не давило. Другое дело, всем хорошо известно, что бандиты обычно не любят, когда их бьют. Тогда они и в чужих глазах свой авторитет теряют, и сами теряют в себе уверенность. А их действия всегда связаны именно с этой уверенностью. Я бы даже сказал, с самоуверенностью и с чувством безнаказанности. Но я их примерно наказал. И это им откровенно не должно понравиться. И что из этого вытекает? А из этого вытекает, что они постараются со мной разделаться. С инвалидом… Это же жесточайший удар по их самолюбию – инвалид их избил, причем избил жестоко, и сорвал, возможно, какое-то их важное мероприятие. Вот потому мне обязательно соблюдать осторожность. Что я в принципе делать умею профессионально. А они работать против профессионала не умеют. Конечно, собственные килограммы лишнего веса помешали им осознать, что может сделать человек веса значительно меньшего, но характера достаточно крепкого, чтобы не уступить и не испугаться. Не уступил, не испугался один раз. Значит, и в дальнейшем не уступлю. И спуску не дам. Хотя теперь они, возможно, информированы о том, с кем имеют дело. Но до конца, возможно, и не осознают, что такое офицер спецназа ГРУ. Это мало кто знает по-настоящему, кроме самих офицеров и тех, кто с ними имел конфликты. Плохо, конечно, что бандиты знают мой адрес. Это, так сказать, дополнительная опасность. Гораздо интереснее было бы, если бы я возникал ниоткуда и туда же исчезал, сделав свое дело. Но так бывает только в романах, в кино и в боевой обстановке…

* * *

Василий Игоревич пропуск, как и полагается, заказал. Он человек в делах всегда конкретный и никогда ничего не забывает. Встречать меня никто не вышел, поскольку я все еще автоматически считался в управлении своим человеком. А как же не считаться, если сделал свою роту лучшей ротой лучшей бригады во всем спецназе ГРУ. Меня ценили, как мне кажется, во время службы и продолжают ценить даже сейчас, когда я со службой расстался. Никто не думал, что я смогу заблудиться в здании штаба округа. Надежды я оправдал, не заблудился, пришел в управление, поздоровался с дежурным и сразу прошел в кабинет к полковнику Быковскому. В кабинете сидел еще один капитан, видимо, знающий меня, потому что поспешил поздороваться за руку. Петлицы и просвет на погонах у капитана были ярко-синего цвета. Возможно, раньше служил в ФСБ. Возможно, и сейчас служит. Хотя я уже давно привык к тому, что в разведуправлении можно встретить и сотрудников с любыми знаками различия и нарукавными эмблемами, и посторонних офицеров тоже из любого рода войск. Так, дежурный по управлению, который меня встретил у дверей, носил петлицы танкиста. А сам полковник Быковский всегда носил десантную форму, которую раньше носил и спецназ ГРУ. Я капитана в мундире ФСБ почему-то не знал, но ответил вежливым рукопожатием. Вежливым – это когда не сжимаешь руку так, чтобы человеку было больно. За руку поздоровался со мной и полковник. И сделал знак рукой. Незнакомый капитан тут же, согласно кивнув, вышел. Понятливый, знает, что ему не во все дела следует соваться.