Они пришли с войны - Страница 25

– А что мы можем знать? – спросила она напрямую, не применяя мой психологический прием, скорее всего, просто потому, что не была с этой техникой знакома.

На такой прямой вопрос требовалось дать прямой же ответ. То есть преобразовать в слова то, что в виде рассыпанных мыслей болталось у меня в голове.

– Например, то, что вчерашнее нападение было совершено на вас, а не на капитана Взбучкина. И с единственной, как мне лично думается, целью – отстранить вас от расследования какого-то конкретного текущего дела. Я отметаю вариант с тем, что это месть за прошлые дела. Месть не бывает так сложна в выполнении. Обычно акты мести совершаются не по расчету, а в порыве эмоций. Эти порывы могут быть и «долгоиграющими», но обычно они менее продуманны и не так изощренны. А здесь применялся именно изощренный вариант. Более того, я могу вам сообщить, что вас изощренно предал и привел бандитов именно капитан Взбучкин.

– Вы, Тимофей Сергеевич, мне кажется, разбрасываетесь обвинениями достаточно рискованно, – сказала она весьма холодно, мысленно, похоже, не одобряя обвинения в сторону своего коллеги. Капитан Саня, на мой взгляд, обладала ценным для мента качеством. Она не была подозрительной. – Вы можете доказать сказанное?

– Вам будет достаточно моих словесных доказательств? Я почему спрашиваю… Чтобы показать вам некоторые вещи – то, что вы называете вещественными доказательствами, то есть уликами, – мне пришлось бы вас привести в разведывательный центр военного округа. А это по некоторым понятным вам причинам невозможно без согласования с руководством разведуправления округа. Это слишком закрытое заведение, чтобы его так афишировать. Полицию туда не пустят, даже если внутри начнется перестрелка между офицерами.

– Хорошо. Я готова поверить вам на слово. Говорите…

Мы спускались по лестнице, по которой нам навстречу поднималось два человека во врачебных синих костюмах. И мне пришлось выдержать паузу. Когда расстояние между нами позволило вести разговор тет-а-тет, я объяснил:

– Вчера я шел позади вас и видел самое начало инцидента. То, что вы, возможно, не видели. Когда машины к вам приблизились и бандиты с битами выскочили, вы обернулись, и в это время капитан Взбучкин, стоя у вас за спиной, что-то выбросил в сторону. Выбрасывал не глядя, второпях, не видя, что выбрасывает на освещенное место рядом с крыльцом. Но мне это было видно прекрасно. И я, как человек, по своей природе, как и по профессии, любопытный, не мог не обратить на это внимание. Я и обратил…

Моя артистическая пауза выглядела небольшой издевкой. И вынудила капитана Радимову поторопить меня:

– И что дальше?

– Вчера, когда вы уже вызвали полицию и «Скорую помощь» и пытались сами оказать помощь Взбучкину, я прошел к крыльцу и нашел то, что он выбросил. Это была трубка сотового телефона. Признаться, первой моей мыслью было, что бандиты за этой трубкой охотились и она является каким-то носителем информации, которую они хотели бы у Взбучкина забрать. А он самоотверженно «уберег» ее, выбросив. Это естественное предположение.

– Возможный вариант, – согласилась капитан Саня. – Я тоже подумала бы так же, поскольку Взбучкин ведет одновременно несколько весьма резонансных дел, которые уже и прессу интересуют. Вы умеете делать выводы, Тимофей Сергеевич.

– Можете звать меня более кратко – Тим Сергеевич.

Молча, не глядя друг на друга, словно были друг другом сильно недовольны, мы добрались до выхода, спустились с крыльца, но не направились в машину, где разговаривать пришлось бы при водителе, а сели на лавочку рядом с цветником, покрытым яркой майской травой. И все это не сговариваясь, но понимая ситуацию одинаково.

– Итак, я просто положил трубку в карман, думая потом вернуть капитану. Признаться, у меня была такая шаловливая мысль – дать возможность Взбучкину трубку поискать и потом только отдать. Игривость такая напала. Я так считал, что если эта трубка так важна, что за нее пытаются убить или избить чуть не до смерти, то он обязательно будет искать ее сам. Но он не искал, и я про нее тоже забыл. Просто, когда меня допрашивал ваш майор Кошкин…

– Майор Котов, – поправила она.

– Майор Котов… Он коснулся в разговоре моих ранений и моей инвалидности, и я, еще не привыкнув быть инвалидом, задумался об этом. Потому и забыл. Вопрос инвалидности для меня лично – вопрос весьма эмоциональный. А эмоции – это и есть как раз то, что может заставить забыть обо всем другом. Короче говоря, трубку я Взбучкину не отдал, а он, насколько я помню, и не пытался ее искать. Она была ему не нужна…

– У него была другая трубка. Его собственная. С нее я и вызывала наряд.

– Я помню. Сам видел, как вы трубку у него из кармана вытаскивали. Потому я и решил, что эта, посторонняя, трубка является просто носителем важной информации.

– Эта трубка сейчас у вас?

Вопрос мне не понравился, слишком требовательно он прозвучал и слишком прямолинейно.

– Нет, она находится в одной из лабораторий военной разведки. Там трубку осмотрели и кое-что нашли… Информации важной там не было. Трубка вместе с sim-картой была только вчера же утром куплена и не имела ни одного звонка – ни входящего, ни исходящего. Но к трубке я еще вернусь. Пока же расскажу о продолжении вчерашних вечерних событий.

– А было продолжение?

– Если я рассказываю, значит, оно было.

– Я слушаю…

– Распростившись с вами и с майором Кошкиным…